Иван Охлобыстин

(00.00) Александр Краснов: Иван, первый вопрос у нас традиционный. О том, к чему больше всего стремится наше общество современное, молодежь. Об успехе. Считаете ли Вы себя успешным человеком?

Иван Охлобыстин: По результатам, я очень успешный человек.

Александр Краснов: Что такое успех в Вашем понимании?

Иван Охлобыстин: Реализация в профессии, реализация в семейной жизни. Внутреннее ощущение. Вот я скажу, что по первым двум пунктам все более номинально хорошо, то по третьему я не скажу, что так я собой доволен, что я добился успеха для себя самого. Потому что это внутренние мои процессы, и я бы хотел себя совершенствовать. То есть, я многих вещей не достиг.

(00.47) Александр Краснов: Хотелось бы от Вас услышать 3 правила успеха от Ивана Охлобыстина.

Иван Охлобыстин: Они одинаковые. Работать, работать, работать, как завещал великий Ленин. Не могу ничего такого оригинального предложить, поскольку каким бы ни был человек талантливым, как бы ни был одарен, как бы ни выгодно складывались обстоятельства, суть успеха – это каторжный и жертвенный труд. Все остальное – это самообман. Более того, в какой-то момент ты понимаешь, что ты для чего добиваешься успеха? Для того чтобы что? Чтобы денег получить, зарабатывать для того, чтобы жить сытно. Успех – чтобы жить в кайф. И ты сталкиваешься с вопросом, для чего тебе этот успех. И ты должен направить эту энергию на какие-то благие дела. И ты сталкиваешься с очень серьезными, порой почти неразрешимыми вопросами.

(01.46) Александр Краснов: Для чего мы рождаемся на этой земле? Проходим через большое количество страданий? Зачем это все надо?

Иван Охлобыстин: Вы знаете, я все-таки склонен к такому обиходному смыслу жизни самой, потому что было бы как-то так немотивированно предполагать, что ради чего-то (достижения, реализация). Это слишком эгоистично для такого большого понятия, как жизнь. Жизнь, мир, Бог, это все равно больше тебя. Это можно либо принять полностью, либо не коснуться этого. А если ты стремишься принять полностью, ты растворяешься во всем этом. Вот примерно, как мы сегодня говорили с ребятами из института психоанализа относительно возможности самого эффектного психоаналитического акта. Это жертвенная отдача, самопожертвование. Только так человек, приняв тебя полностью, тебя искреннего, тебя, готового слышать, тебя готового на жертву ради него, только так он сам может пойти на жертву и раскрыть свою душу, и таким образом будет этот контакт, который позволит сделать его совершеннее.

(03.03) Александр Краснов: Серафим Саровский говорил о том, что смысл жизни в том, чтобы истяжать Дух Святой. Разъясните, не совсем понятно на сегодняшний день это слово, истяжать? Что это значит?

Иван Охлобыстин: Истяжать – это собрать. Церковно-славянский гораздо более объемный такой, и многоуровневый язык, больше подходит не только для богослужения, но и еще для каких-то высоко духовных размышлений. По-хорошему, высокодуховных. Стяжать дух свят. Наверное, в обыденной жизни это выглядит, как хороший человек, стать хорошим человеком. Если не мистифицировать, не ссылаться на религиозные источники, не думать о религии, это хороший искренний человек, с которым тебе дико комфортно. Который реализуется в жизни сам, и помогает реализоваться другим, который готов пожертвовать собой ради другого. Который придерживается основных постулатов человеческого сообщества, таких моральных постулатов, и является живым воплощением оных. Вот это оно.

Потому что только в этом виде человек соответствует этому высокому званию человека. А религиозном понимании, как это предлагалось Серафимом Саровским, это еще и готовность принять каждого человека, как Христа. То есть, восхититься творением Божиим, прямо вот до уровня Христового принятия. Тогда меняется отношение к человеку. Тогда тот, кто принимает это, становится чище, и самоуподобляется Христу, то есть, берет на себя эту жертву, эту жертвенность. И соответственно, меняется.

(04.49) Александр Краснов: Есть психологические исследования, которые говорят о том, что большое количество алкоголиков, наркоманов, самоубийц становятся таковыми в силу того, что они чувствуют, что жизнь бессмысленна. Согласны ли Вы с этим утверждением, с этим исследованием, по Вашей практике, исходя из опыта жизни Вашей?

Иван Охлобыстин: Вы знаете, я не очень верю, статистике по той простой причине, что они плохо на практическом опыте знакомы с человеческой натурой. Я сам противоречивая натура. Меня окружают такие же, как я, коих я люблю, и кои любят меня, которые меня доверяют. У меня пасторский опыт, у меня киношный опыт с большими коллективами. Я не скажу, что человек склонен формулировать. Вот так, чтобы кто-то задумался о смысле жизни, это дорогого уже стоит. А если выйти на улицу, человек так явственно может и ясно изложить цель своего местонахождения на земле. Кто-то не задумывается, кто-то задает эти вопросы временами, и потом забывает об этом навсегда. Кто-то слишком серьезно задумывается, и делает из этого повод для гордыни и безумия. От чего сам и гибнет, или страдает.

Как правило, это риторический вопрос. Он объект академического исследования.

Я придерживают простенького в жизни самой. Что автоматически включает воззрение того же самого Серафима Саровского, Игнатия Брянчанинова, из великих писателей, и светских, из великих музыкантов. Это не только сказать что-то, что я могу выразить словом, это некоторые вещи, которые составляют смысл моей жизни еще и на музыкальной ноте. То есть это такое объемное представление.

Самые важные вещи на свете нельзя сформулировать и передать. Это только общее что-то. Это как с Богом встреча у человека в обыденной жизни, это довольно редкое явление, и всегда описывается, как нечто феноменальное. Вот книга есть «Старец Силуан Афонский». Довольно крепкий парень из богатой купеческой семьи. Уподобился видеть свет Божий. Одно мгновение. Всю свою сознательную жизнь после этого он посвятил монашеству и аскетической жизни, чтобы хотя бы еще на мгновение увидеть ее.

Так что это больше риторический вопрос.

(07.21) Александр Краснов: А у Вас бывали в жизни состояния, когда Вы ощущали, что все это бессмысленно, как депрессия?

Иван Охлобыстин: Конечно. Но это биохимия. Я к этому тоже так довольно здраво отношусь. Периодически мы проходим какие-то периоды взросления. Если стрессовые ситуации добавляются, усталость туда входит, какая жизненная коллизия. Периодически ты переутомляешься, периодически ты уходишь на уровень фола. Работаешь, когда организм не выдерживает, психика не выдерживает, все на пределе. Именно в такие мгновения ты приближаешься к некоему краю, за гранью которого что-то есть, но ты не можешь сформулировать. И откуда может доноситься, как и немотивированный ужас в виде …(в психиатрии это называется «зарница»), так и некие прозрения, инсайты, творческий инсайт. Многие художники подсознательно достигали этого состояния, прибегая к чему-то такому противозаконному, либо свою жизнь, завинчивая, как пружина для того, чтобы достичь этого состояния, и хлебнуть как глоток свежего воздуха, вдохновение, и что-то сотворить.

Не думаю, что это разумная позиция, потому что у человека нормального волей-неволей такие ситуации складываются. Я думаю, они излишне экзальтированны и романтизированы. Нормальный любой человек, чем бы он ни занимался, можно быть художником в абсолютно любой ипостаси, художником в состоянии души, это не профессия, это даже не талант, это состояние души. Он может ничего не делать, и быть художником. А кто-то может творить бесконечно много, и не быть им.

(09.02) Александр Краснов: Что Вы мне порекомендуете, если я человек, который на грани? Человек, который стоит на крыше перед прыжком, или у меня шприц в руке, перед тем, как вколоть себе. Что делать в этой ситуации? Как ее разрешить?

Иван Охлобыстин: Есть много эффектных вариантов покончить с собой. И самоубийство – один из самых неэлегантных, глуповатых, и не драйвовых, и каких-то фу-фу-фу.

Можно записаться в наемники. Можно пожертвовать свои органы человеку, который хочет жить, но не имеет такой возможности, в то время как ты не хочешь жить, и имеешь такую возможность.

Можно записаться в самый уничижительный мир. Мир предлагает миллион вариантов, можно гной стирать в больницах уровня города Малый Ярославец, где бедным старухам некому пролежни… Можно поехать туда. Можно себя разорвать в куски. И прекрасная возможность для реализации. Может быть, то самое мрачное и отчаянное мгновение, которое переживает человек, есть первый шаг навстречу самому себе счастливому. Просто нужно правильно взглянуть на эту ситуацию. Когда тебя прям за волосы взяли, от жизни отторгли, и что-то вырвали из души такое, что вызывает дикую скуку и не уют.

Но зачем же так глупо тратить бездушно малодушно? Если есть возможность другого самоуничтожения, что назвать это самопожертвование. Ведь при удачном решении вопроса любые цепи оборачиваются веригами. А вериги – это уже относится к святым.

(10.46) Александр Краснов: В каких фильмах, по Вашему мнению, хорошо раскрыта тема смысла жизни?

Иван Охлобыстин: Я не скажу, что раскрыта тема смысла жизни. Всегда художник лишь касается этого. Потому что если он будет утверждать, то это немного неприлично. Потому что у каждого своя жизнь, у каждого свое воззрение. Есть общее понятие. Но оно не обсуждается на художественном уровне.

На художественном уровне обсуждается индивидуальный взгляд того или иного художника. И необязательно напрямую смысл жизни.

«Интерстеллар». Мне понравилось, как сделали, как подошли, что реализовали, само воплощение визуальное 5 координаты времени. Понятно, что черные дыры, понятно, что сейчас люди довольно грамотны в этом отношении, много всяких просветительских передач, в ютубе много материалов, можно ознакомиться, Хиггинс есть, японец. Там целая плеяда сейчас людей, которые двигают научный мир, они больше фантазеры, конечно, но они и должны быть таковыми, притом, что они ученые, нобелевские лауреаты, и все остальное.

И мне любопытно, как современному человеку, не смотря на то, что я верующий человек, я ортодокс во многих вещах, я не понятен современному миру. В моем отрицании свобод сексуальных, всего остального.

Существует грань, за которой свобода становится не свободой. Есть только одна свобода. Это свобода от греха. Что есть грех? Зависимость. Любая зависимость, которая ставится в положение зависимости наша аз есмь, для нас вред. Аз есмь хочет моделировать ситуацию. Аз есмь не боится смерти. Смерть для него незаметна. Потому что если ничего нет, ничего и не будет. Если есть все, ты об этом узнаешь непосредственно по факту. Чего бояться смерти, если ты умрешь?

Даже те, кто страшно больные люди, они все равно не знают конкретно мгновения. Мы некоторые вещи не совсем корректно передам, не совсем корректно пытаемся к ним подойти с анализами, не совсем корректно они не подлежат этому анализу. Они подлежат личному переживанию. А как ты передашь личное переживание? Ближе всех экзистенцию, философия, экзистенциализм – это тоже слова. Как, ну вот! Произвели впечатление. Но все равно же не пережил человек.

Тот ужас, который испытал я в течение своей жизни, по биохимической причине, биохимической усталости, от личного страха, отравления, или какой-то там физической боли, доказывает мне, что все это можно пережить, все это переживаемо. Все это лишь мгновение какого-то опыта, части опыта.

(13.39) Александр Краснов: Вы всегда были верующим человеком, или в какой-то момент пришли к Богу?

Иван Охлобыстин: Вы знаете, наверное, всегда. Я думаю, что все по большому счету верующие. Потому что дети верят в чудо, я верил в чудо, не скажу, что так особо… Мы издали смотрели, как в церковь ходили, для нас это были инопланетяне.

Я жил в советские времена. В середине прошлого тысячелетия формировался. Ребенком в деревне. И мы яйца красили. Но чтобы вот так, не было этого. Чуть позже из прагматичных соображений желания сохранить семью, я пришел в церковь. Чуть позже я осознал, что мне там дико комфортно, у меня сложились уже дружеские отношения, я и привел многих друзей, и там обрел новых друзей. Часть из них жива сейчас, часть из них уже кто погиб, кто потерялся. Но восполняются новыми. Это отдельный круговорот жизни. Есть основной круговорот жизни, там обычная сфера. А есть церковный.

У меня, кстати, приближено довольно. Потому что в основном я общаюсь, ну, кто наши же ребята, либо приходские какие-то. Редко бывает, что кто-то попадает в это. Орбита столь разнообразна, на этой орбите столь разнообразные личности представлены, и социально, и духовно, и религиозно, очень разномастная аудитория.

(15.00) Александр Краснов: То есть, моментом, когда Вы пришли именно в храм, являлась та ситуация в семье?

Иван Охлобыстин: Да.

Александр Краснов: Она являлась таким вот… Просто у каждого человека своя ситуация.

Иван Охлобыстин: Конечно.

Александр Краснов: Когда он приходит в храм, к Богу. У Вас именно этот момент был.

Иван Охлобыстин: Да, да, да. Я прагматично… Я был влюблен неистово, я хотел это сохранить навсегда. Я реально понимал, что я могу влюбиться и любить только такого человека, который как факел пылает. И чтобы мне жить рядом с этим человеком, выжить рядом с таким человеком и сохранить наши отношения, мне нужно что-то такое фундаментальное, где мы можем… Что-то вот должно было нас держать, помимо наших чувств. Я был очень влюблен, и прагматично рассудил, исходя из всего накопленного мной и человечеством опыта, как я это понимал, я вложил в решение. … В хитрое решение. Не скажу, что духовное решение. Изначально это было сохранить любовь. Важное решение.
Для человека очень важно стремиться к половине. Это такое счастье. Найти себя в профессии на втором месте по важности. Это 40% от общего успеха жизни. 60% — это встретить свою половину. У женщин – мужчину, у мужчин – женщину. И я понимал это. Я лет в 26 это понял. Потому что там не просто биохимия, там что-то за пределами обычного человеческого, когда тебе даются знания, что не будешь ты счастлив, даже если ты будешь мега богат, мега известен, мега реализован. Все равно, счастье – это что-то за семейным столом. Это что-то кричащее и бегающее по дому. Это те беспокойства, которые ты с огорчительным кряком переживаешь. Раз в неделю какие-то неприятности. Это тоже…

Даже неприятные, теневые стороны семейного счастья – это выше всего остального. И ты это понимаешь, будучи молодым человеком. В какой-то момент ты, видимо, созреваешь. И тебя охватывает страх, что может с тобой этого не случиться. Что вот это одиночество, за которое борются глупые люди, с тобой наступит, наконец.

Всегда, наказывают ведь преувеличением. Я думаю, что грешников, которые любили конфеты «Коровка» будут кормить только ей. Что-то так.

(17.35) Александр Краснов: Сейчас очень большое количество девушек и молодых людей одиноких. Как Вы считаете, в чем причина этого? И что бы Вы им посоветовали? Как преодолеть одиночество?

Иван Охлобыстин: Милостью Божией, сейчас исторически складывается такой период, прошли вот эти кислые нулевые, обеспеченные, сытые, но кислые. Что-то есть в нашем народе, что заставляет двигаться, искать. И это вошканье, сначала обеспокоенное, потом перерастает в энергичное проявление народного интереса к чему-то, к стройкам, к романтикам, к физике-лирике, война.

Я придерживаюсь диковатых взглядов на жизнь. Я считаю, что война при всем том ужасе, и для верующего и для обычного человека – это ужас, ужас, ужас. Но для нас это не такой ужас-ужас, только война являлась стимулом исторически, если проанализировать историю России, стимулом для того, чтобы Россия выходила на новый уровень развития. Это касается и каких-то бытовых вещей, машиностроения. Это и касается каких-то человеческих, отношенческих. Потому что ценится верность, ценится возможность выждать, ценится самопожертвование. Многие человеческие качества улучшаются.

И семьи то, собственно, крепкие, послевоенные, тому пример. Что люди очень ценили. Для того чтобы понять истинный вкус хлеба и вкус чистой воды, надо не иметь этого. В Санкт-Петербурге очень много печных всяких.… Знаете, они любят, у них частный бизнес развит, они очень любят булочки выпечные, вот такие деликатесы, нам москвичам грубым, даже мы не стали бы задумываться.

И я задался вопросом, почему? Потом понял. У них была блокада. Они эстеты в крайней степени. У них генетически …. Они понимают, что такое вкус. Мы не понимаем, мы грубы. А они понимают.

Поэтому, там много так и вот всякого рода пекарен, кафешек. И поэтому они так любят заморачиваться, разбираться, так ценят нюансы. И в основе этого большая беда. Столько жертв. Но вот этот вкус приобретается за такую жертву.

Все, за все платишь в жизни.

(20.07) Александр Краснов: Что делать, если кратно сформулировать, человеку, который одинокий?

Иван Охлобыстин: Одиночество. Не знаю. Честно, не знаю. Не скажу. Нет панацеи. Потому что удивлялся порой, красивые люди, молодые, богатые, состоятельные. Не богатые в плане дико, а состоятельные, квартира есть, машина есть. Для молодого человека чего еще надо? Какие-то деньги на поездку на Юг. Больше ничего не надо. Ему никого обеспечивать не надо.

Даже есть где жить. И девки красивые, ребята статные. И причем, честные. Они исповедываются честно, и говорят, что не могут найти, не могут встретить, не могут притереться, сложности какие-то. И я несколько раз пытался познакомить людей, но не как священник, а как просто обыденный человек в обыденной жизни. У меня не очень получается. Где-то этот вопрос решается совсем наверху.

Поэтому, я думаю, мне, как для верующего человека, как для православного, очевидна такая модель походов по церквям, по службам, паломнические поездки. Верующий к верующему. Есть общий вопрос, по которому не стыдно разговаривать с барышней. Туристические, спортивные мероприятия. Человек должен быть общественным, прежде всего. Он, прежде всего, должен иметь место, где он познакомится.

Я прагматик. Видите, как? Я мог бы мистифицировать, на самом деле говорю, где можно знакомиться с барышнями. На самом же деле так. Если ты спортом увлекаешься, утром бегаешь, у тебя больше вероятностей познакомиться с такой же любящей этот вид спорта, бег. Им занимается много людей. Или если ты пойдешь в секцию айкидо, у тебя больше вероятностей встретить там человека.

Человек должен насыщенный образ жизни вести. Не сидеть дома. Не в сети. Сеть тоже приносит какое-то… Я так понимаю, социальные сети многих перезнакомили. А у нас считается хорошим тоном говорить о том, что интернет разлучает, и прогресс только разделяет людей. Нет! Человеку ничего не страшно! Человек сам это придумывает, и если это геморрой на его голову, он с этим геморроем легко разбирается, когда приходит для того время.

Не нужно умалять возможности человека. Я уверен, что и в интернете было назначено много свиданий, которые привели к каким-то позитивным результатам. Но это не все, что должно быть у человека, который ищет свое счастье. Он должен приложить больше желания, больше усилий. Он должен выплатить бытийности некую цену, отдать время личной жизни, посвятить этому.

Тогда логично с точки зрения здравого смысла, что он кого-то встретит.

(23.00) Александр Краснов: Что значит, счастье для Ивана Охлобыстина?

Иван Охлобыстин: Честно говоря, я не знаю. У меня был День рождения. 2 года назад 48 мне исполнялось лет. И я был в Испании. Почему я вспоминаю именно тот год, потому что пошли мы с детьми, они скопили 20 евро, чтобы конкретно на свои деньги купить, не я им давал, а вот от себя, от мороженного, мне купить подарок. У меня очень дружные дети, веселые, иной раз чрезмерно. И мы идем, хохочем по городу, я задумываюсь, и они спрашивают: «Что, папа, купить тебе?» И я понимаю, что у меня все есть. Вот то, что я хотел бы получить по большому счету, у меня собственно есть. Все остальное, дополнение к этому, апгрейд.

Я говорю ребятам: «Представляете, дети, я иду, думаю, и чего я хочу? И я понимаю, что у меня все есть». И мне от этого и страшно, и радостно. В итоге мы купили такие ядовитого цвета резиновые каучуковые часы, в которых плавать можно, у которых тут же намокла батарейка. Но они до сих пор у меня хранятся.

Потом мы покорили пик, небольшой, но довольно рискованный. Они, девчонки, взяли с собой с ребятами тортик маленький. Когда я не ожидал, на пике мне спели «Многие лета», и «Хепи без дей ту ю». И собственно, очень неплохо.

И вот этот момент, я проанализировал, действительно, чего я хочу, что такое счастье… Счастье. … Много чего можно сказать, но счастье – просыпаться, желать проснуться утром с удовольствием от того, что следующий день. И какая-то интересная штука у тебя: работа, увлечения, игра, вот что-то такое, динамика из детства.

Счастливы по большому счету мы только в детстве. Но мы счастливы от того, что мы ничего не требуем. Мы принимаем мир таким, какой он есть. И счастливы в этом мире.

(25.00) Александр Краснов: Если представить, что в ближайшие 2 дня Вы этот мир оставите. Что после Вас останется в этом мире? Что Вы после себя оставите? Если мы не берем семью, потому что семья – это понятно. Тем более что у Вас есть дети, это естественно.

Иван Охлобыстин: Кроме этого, мне оставить нечего. Даже если я создам какое-то великое литературное произведение, или великое музыкальное. Я должен смириться с очевидностью, что рано или поздно его забудут. Либо оно станет непопулярно. Даже если попасть в учебники академической литературы, или академической другой науки, все равно тебя забудут.

У меня был сценарий, его реализовали, Георгий Шенгелия снял фильм «Мусорщик». Там смысл заключается в том, что одинокий человек, мужчина, и одинокая женщина тоже встретились случайно. И они не решились на откровенные отношения сразу. Они довольно серьезные и красивые люди внутренне. Цельные. Они играют в такую игру, что один рассказывает историю, якобы, которую он знает другого, и мы видим по их лицам, что чаще всего они угадывают. И там, в финале фильма, они не стали жить вместе. Потому что у них было все, они идеально подходили друг другу, но не было Божьей искры. Это то, что называется любовью. А механически это создать нельзя. И они, осознав это с печалью, потому что они друг другу очень нравятся, но они слишком честны и цельны внутри. Они последний раз играют в эту игру, и он ей говорит: «Ты напрасно боишься старости. Ты будешь всегда красивая. У тебя будет много средств, и ты станешь известна. Но тебя потом забудут, как и всех». А он мусорщик. Когда-то был столь талантлив, что боялся, что не закончит ни одного дела. Из Москвы уехал на периферию, и стал простым дворником. Сначала это была блажь. А потом он остался. И он выполняет небольшой набор функций, а на самом деле самосовершенствуется. Ему ничего не надо, такой бобыль. Его Гуськов играет. А она ему говорит: «Ты останешься мусорщиком. О тебе создастся легенда. И потом тебя тоже забудут». И потом там идет 2 титра, выписка из МК за 22 апреля 1996 года: «Помимо тела банкира М. в расстрелянном автомобиле было найдено мертвое тело красивой женщины 35-40 лет яркой наружности, с чемоданом денег, не установленное лицо», И второй титр, как в «Звездных войнах», выписка из распоряжения председателя межгалактической учебной комиссии за 5832 год: «Также считаю целесообразным исключить из списка общерекоммендуемых литературных материалов легенду о Мусорщике». То есть, и его забыли, и ее забыли.

И поэтому, о тех результатах, которые можно добиться в жизни, все забудут. Останется только семья, останутся вечера, когда мы сидели с детьми. Останется, когда на великах мы с ними ездили.

Я не думаю, что так уже с ними конкурентно способно останутся какие-то премии, получения, вручения. Останутся какие-то случаи, когда рисковал жизнью.

Но в основном, это по факту сложи, сейчас представь свою жизнь. Обычно говорят: «Представь свою жизнь». Что значит, представь свою жизнь? С какого конца начать представлять, в каком виде? То есть, это набор воспоминаний, самых ярких, самых главных. И они все связаны с семьей. Самые яркие и самые главные воспоминания. Вот как-то так.

В принципе, я готов умереть. Я знаю себе цену в духовном. Я очень рассчитываю на Оксанку, потому что я перед Богом не оправдаюсь. Я человек грешный. Мне полтос. Я вообще пожил очень неплохо. Если это произойдет, значит, в этом есть какая-то мистическая логика, либо биохимический процесс. Я никак на это не могу повлиять.

У меня есть 2 варианта, как к этому относиться. Извлекать из этого полезный и приятный опыт. Поскольку в силу полезности своей. Либо психовать и нервничать. Но, а чего психовать и нервничать, если все равно это случилось бы, или случится?

Уже очень я пережил на много лет, на десятки лет своих лучших друзей, большинство своих лучших друзей. У меня даже с одним была договоренность, что тот, кто умрет первым, тот даст знак с той стороны, что там что-то есть, Петя Раймоне, у меня друг был, умер от цирроза печени. Бесконечно талантливый парень журналист, бесконечно! Но не устроился. Товарно-рыночные отношения не смог он преодолеть.

Я где-то выдернулся, а он не смог.

Александр Краснов: И он дал?

Иван Охлобыстин: Нет. Или я не распознал. Хотя у меня после не так давно был сон. Я понимаю, что такое сон. И я понимаю, что я не могу дать определение точное сну. Как и никто не может дать. Ни ученые, ни мистики.

Но, тем не менее, он приснился мне за много лет впервые с момента своей смерти. Такая странная история. И я помню главное эмоционально. Во сне главное – эмоциональная составляющая. Потому что то, как добивается организм нужного выделения дофамина, эндорфинов, и всего остального, что в свою очередь складывают картинку, что ты испытываешь. Ты хватаешься за первые образы, и у тебя остатки нейролептической сети сформировались. Но самое главное, что они сформулировали некое ощущение. Они облекли, как могли в то, что было рядом, и что на поверку, как психика работает.

Но в этот раз они облеклись с привлечением Петра. До этого Петра не было в моих снах. Потому что я их вообще редко вижу. И такие, сюжетные сны. И в этой редкости я редко вижу Петра. Точнее, не видел никогда. Может, это знак. Не знаю.

Мне хочется жить. Я люблю жить. Я оптимист сам по себе. Мне интересно, как все будет развиваться. Я не думаю, что я заскучал бы, если бы как Хайл Эндер, долгожителем.

Вообще, человеку свойственно уставать от жизни. Он любит умирать. Вот так странно звучит.

В силу пасторских обязательств я многих людей исповедовал на смертном одре. Некоторые из них не хотели умирать. Но были вынуждены смириться с мыслью, что это произойдет в болезни. И это неприятный процесс. Но они преодолели это с помощью церкви в основном, и с помощью веры.

Но большинство людей, старых людей, хотят умирать. Они устали от жизни. Они устали от необходимости решать эти вопросы 100 раз одни и те же, видимо. И они с облегчением покидают этот мир. С облегчением.

Я рассчитываю очень на своих друзей. Рассчитываю на Оксанку, если я помру, что она меня отмолит. Потому что по нашей традиции принято считать, что если за тебя молятся после твоей смерти, то чем больше молятся, тем более улучшается твое состояние на той стороне бытия, потому что ты успел посеять зерна любви, чтобы взросли цветы любви.

(32.57) Александр Краснов: В этом смысл жизни, получается?

Иван Охлобыстин: Ну, да. Но это так… Я к этому так не отношусь. Я не отношусь к этому так прагматично. Потому что если бы я к этому начал относиться так прагматично, то это бы так и случилось. Я не могу к мифу обратиться прагматично.

Я вспомнил опять же эту самую Испанию. Нам понравилась Испания. Из патриотических соображений, конечно, мы сейчас будем в Сочи, в Крыму, и все остальное. Байкал.… Куда сложно летать. У нас здорово летать по России. Вот это, к сожалению, легче полететь в Европу, дешевле, удобнее. Было легче. А сейчас мы вынуждены это… Мы страдаем. Я страдаю, и финансово тяжелее.

Но, мы должны за что-то страдать, за какие-то вещи. Зато это обновит наш туристический бизнес. Мы в огромной стране на полглобуса живем. Большая часть из нас не была ни разу за пределами Уральских гор. А там красота, там космос. Просто не налажен бизнес. Может, сейчас наладим, может в этом смысл этой жертвы.

И в этой же Испании, под конец нашего пребывания в последний день я искупался. Мы пошли на берег. Это было начало августа, это сезон звездопада. И мы сели, и давай звезды считать. Я загадал одно желание, второе, потом третье. Потом домой мы пришли, у нас балкончик открытый был. Поставили стол, налили вино, с детишками сели, там чего-то поесть. И тоже, считаем звезды, кофейничаем уже. Считать уже устали, и большую часть ночи мы любовались звездопадом бескорыстно. Это самое клеевое на самом деле. Когда вы все загадали, и бескорыстно в этом бескорыстном пользовании жизнью, есть какой-то глубокий, я не могу сформулировать этот смысл, но в этом есть что-то от Бога.

(35.03) Александр Краснов: Спасибо большое.

Теперь немного такие вопросы, может не то, что не приятные… Я просто хочу, чтобы Вы понимали, что я не, потому что Вас хочу поставить в неудобное положение, просто я хочу ответ найти.

Иван Охлобыстин: Да, конечно.

Александр Краснов: Первый вопрос, его можно проиллюстрировать следующей ситуацией. Это из жизни. Мой друг рассказывает. Диллер Тойота. Приходит батюшка с кучей денег и заказывает самую дорогую комплектацию Тойона Инклюзив. Весь персонал, который там сидел, которые были немного верующие, немного нет, колебались. Потом общаясь с ними, они как-то немножко усомнились в вере, как-то у них это вызвало негатив какой-то по отношению к вере.

И сейчас это меньше, эти скандалы с часами дорогими, с автомобилями дорогими у священников. Как к этому относиться верующему человеку? К таким ситуациям?

Это первый вопрос. И второй вопрос. Для чего батюшки так делают? Они же знают, что это спровоцирует?

Иван Охлобыстин: Да, знают. Жизнь, ведь она не подлежит единой схеме. Она очень разноплановая субстанция, состояние.

Во-первых, по второму вопросу. Как они могут делать? Церковь существует на благотворительности. Вот эти свечные заводики, это не более чем миф. Ты себе можешь позволить свечной заводик так же, как аквариум. Он не принесет тебе дохода. Потому что гораздо легче покупать софлина. И более того, существует постановление, что ты должен, централизовано покупать свечи вот такие и такие, по технике безопасности, по сводной таблице. Есть простая бытовая схема приобретения свечей. Те, кто думают, что священники живут от продажи свечей, они очень заблуждаются.

Священники живут от благотворительности, и от личного хозяйства. У них может быть какой-то бизнес, у близких. Но опять, это получается, что тебя близкие содержат. Это содержанец, на самом деле.

Оно всегда было так. Поскольку унаследовано это от Византии, что живет на благотворительность. Но раньше создавали по 10%, это церковная десятина. Человек верующий не может себя считать уцерковленным по настоящему, если он не платит 10% от всей своей выручки в церковь. Тогда у него вообще вопрос. Он должен приходить в церковь, и брать, сколько хочет свечей. И у него еще там масса своих бонусов. Отпевания, венчания, освящение.

Но это не настроено у нас так в стране. Мы прожили 70 лет, 80 лет практически глубокого отторжения от традиции. А вне традиции это выглядит немного экзальтированно.

И поэтому, сейчас как это происходит? Какой-то административно новоназначенный чин, или бизнесмен решил, что-то пожертвовать. Батюшке говорит: «Давай, я пожертвую то-то, то-то». Батюшка, зачем ему отказываться? Этому душе полезно. У этого есть возможность. Если там дикость по пьянке, какая, батюшка может отказаться. Но чаще всего так проявляют.

Я говорю, у нас первые отлиты на частные деньги колокола, от солнцевской братвы. Святой жизни человека Алексея спрашивают: «Ну как у вас висит такой колокол?» Он говорит: «Не надо забывать, что первый в раю официально был разбойник». Тут тонкий моментик. А он, да, это конфуз всегда.

И вот благотворитель говорит: «Бери, чего хочешь. Я тебе куплю любую машину, твоя мне не нравится». И ты понимаешь, что человек находится сейчас в пике. Вот я, как священник, могу в пике такого внутреннего вдохновения. У него может сойти это вдохновение скоро. И он, подумав, через день просто не позвонит. А тебе нужно дом-притчу построить, чтобы голодных баб кормить. Восстановить канализацию, отвести водяные отводы. Хозяйственная деятельность, по сути. С этим листовым железом, далеко это не связано с молитвами. Но ты обязан этим заниматься.

Раньше этим занималось государство. Оно платило священникам зарплату. А сейчас ты должен за кровельное железо бухать в бане с председателем колхоза. За отвод взятку нести. Вот российская действительность.

И тебе дядька говорит: «Я тебе предлагаю, выбирай любую. Выбирай». Ты идешь, и говоришь: «Ребята, полный фарш». Потому что понимаешь, что с полным фаршем ты ее в два раза дороже потом продашь. Купишь себе тоже, может быть. Вообще разумно себе что-то покупать, что-то, чтобы не смотреть на церковное. Часть отдашь церкви.

Там есть какая-то такая очень человеческая, очень на уровне порядочности грань, где этим можно пользоваться, где этим пользоваться нельзя.

Я знаю много деревень, где бедные отцы сидят на картошке и морковке, с пятью детьми, ели-ели они покупают вот эти учебники, и берут секонд-хенд. И я знаю другие примеры жирующих от духовности людей. Не тех, не других я не осуждаю, не оцениваю. У нас не принято оценивать, у нас грех покроют сутаной.

Но я считаю, что очень завышен интерес общества. Мы слишком быстро научились считать чужие деньги, это не очень хорошо.

У патриарха, все, что касается вот этого высшего класса нашего руководства, я вообще сторонник, что должно быть по высшему разряду. У Путина должны быть самые дорогие часы в мире. У патриарха тоже. Хочу я, чтобы представитель моей церкви, патриарх, чтобы он знал точнее всех время. Чтобы ему было не стыдно перед французским послом. Во мне это деревенское живет, я себя не могу переделать, мне это по-человечески важно. Я же не за себя ратую, а за этого человека.

Еще, к тому же, приятный бонус, что они такие яркие фигуры. И я не думаю, что это надо скрывать.

А что касается священников, и хозяйства, этих покупок машин, надо каждый пример индивидуально рассматривать.

У меня друг был, Илья Семин, монах. Он случайно сбил, он не сам сбил, он толкнул машину, машина чужая въехала, и два человека погибло. Сидели на стройке, и бухали рабочие. Но я не оправдываю его. Он сидел 3 года. С него сняли сан. Он глубоко церковный человек. Он попал в такую адскую ситуацию для себя. Как я могу к нему относиться? Он занимался тем, что он был такой дипломатический корпус. Он был нечто вроде дипломата по взаимоотношениям с высоким бизнесом. Он ходил в тех же Каналле, он понимал, какую обувь надо носить, куда идут какие запонки, куда не идут, какой надо цвет, и какой не надо. И это все по ниточке у них разбирается. Есть определенный уровень, где партикуляр на уровне ювелирном. Ты взглянул на человека, и понял, да: «вот этот чудной человек растрепанный и в кедах мультимиллиардер». Причем, такой, с очень большими возможностями. А вот это – вроде бы все, как надо. Но оно ни туда, ни сюда. Ничего кроме слов и обидных иллюзий.

А церкви необходим благотворитель. Она живет на благотворительности. Он был один из тех людей, кто осуществлял контакт между светским высшим обществом, и церковью.

В момент, когда произошла с ним эта трагедия, от него все отвернулись. Остался я, остался архиерей один, и остались его братья, кто в церковном мире. Прямо, как ментов, знаете, задним числом увольняют, если чего не так. У нас же очень любят списывать на работников социальных служб свои проблемы. Да, он виноват. Он убийца, он попал. Но он мой друг. Я ничего не могу сделать.

И он на те деньги, которые он добыл, конечно, было куплено много ерунды. Скорей всего, он себе ничего не оставлял. Он, где нужно следовать, следовал. Он ездил на богатых машинах. Но это все был гарнитур для обслуживания.

Так, у него была квартира, которую он даже не сдавал. Он из хорошей семьи, из чего он знает, как одеваться, с генеральской семьи. Он истинное чадо Христово. На деньги, которые он добыл для церкви, было много-много создано приютов. И во многих уже существующих приютах для девочек был произведен ремонт. Простоя сам свидетель, я могу это констатировать. Вот как я его оценивать буду?

А выглядел он очень нескромно. Это 7 «беха», с белым салоном, полный фарш. Это дорогие костюмы, Марк Спенсер, это ботиночки по 3 тысячи долларов. Это запонки.

(45.08) Александр Краснов: Но ведь это может быть, никак не действует на крупных благотворителей. Для меня это, для человека, который несет в храм 1000 руб. это действует отрицательно. Потому что я понимаю, что он купил себе «беху» на мои деньги. Не факт, что он ее купил… Он собрал с таких же, как я. Логика обычного человека, обывателя, такая, что с лохов собрали, и купили «беху». И поэтому я больше не пойду отдавать свою 1000. Вот в чем проблема. Я про это спрашиваю.

Иван Охлобыстин: Нужно внятно объяснить обществу, что общество ничего не делает для священнослужителей. Не покупки этих свечек, ни пожертвования в коробочку с фотографией иконы, ни в состоянии даже за аренду земли …

Александр Краснов: Сколько собирается, как правило?

Иван Охлобыстин: Ерунда. Вообще ерунда. Меньше одной зарплаты одного священника. Мы берем в деревнях отдельно. Но общая ситуация такая. Большая иллюзия считать, что даже если ты 20 свечек купишь, что ты обогатил церковь. Дело в том, что тот, кто 20 свечек покупает, он бывает редко в церкви. Обычно, кто часто в церкви, он 3 свечки поставить пришел. И есть возможность, нет возможности, он больше проживающий в церкви. А вот ты пришел, купил свечи, или иконку, или какое-то изделие.… Ну да, какие-то деньги. Но это даже не покрывающие ни электроэнергию на огромное здание, они здоровые. На 40 лампочек даже при экономном режиме подсчитывая так.

Вообще люди не участвуют в жизни церкви. Большая иллюзия считать, что эту «беху» приобрел священник на то, что ты купил свечку. Нет! Он ее приобрел, скорей всего, в Сочи познакомившись на камушке, со случайным чуваком, который в пылу после 3 мохито спросил: «Блин, чего-то у меня на душе черно! Скажи мне отец Василий, есть Бог, или нет?» Вот где-то так, на том уровне приобретает. Работа финансовая, взаимоотношения и уровень благосостояния поддерживает только очень богатые люди. И государственные организации, где тоже богатые люди. Это одно в другое перетекает. У нас же без чиновников бизнес не сделаешь. У нас же тут энтузиазм зарезанный.

Так что, волей-неволей, чиновники, бизнес. И вот там торгаши, все остальное, они питают церковь. По большому счету.

В деревнях по-другому. Может быть. Но тоже рассчитано на благотворителей. Тоже обязательно купеческая морда какая-то время от времени батюшке завозит: «А вот тебе брат, попей-ка «Дикие гуси». Хорошая водка! Что ты пьешь «Столичную». Что-то такое. Меньше размер, но то же самое. И никак от бабушкиных свечек. Никак вообще.

Это просто считать надо уметь. Аренда, свет, кладбище, ритуалка, и все остальное. Это такая целая периферия! А все, что касается …

Одно из самых богатых учреждений, прицерковных, это ритуальное общество с ограниченной ответственностью «Ритуал». Даже бандиты боятся с ними связываться. Даже налоговое управление говорит: «Ритуал!» и рукой машут.

В свое время, в 90-е, тоже была попытка некими бандитскими формированиями переформировать этот рынок. Она не удалась. «Ритуал», как могильная плита. Там вот все строго, как на Сицилии. Там вообще ни бандиты не уцелели, ни менты, никто не уцелел. Остался «Ритуал». Это отдельно. Но это не церковь.

(49.04) Александр Краснов: Такой церковный бог.

Иван Охлобыстин: Он не церковный, в том то и дело. Это гражданское общество. Но оно замкнуто в себе. Однажды у меня очень забавная была компания молодежная, я еще не женат был. Милейшая барышня, я тоже решил, что она стюардесса. Спинку держит, костюмчик такой на ней. И такая необычная комбинация, двойка-костюм, юбка, и туфли «Партикуляр» на невысоком каблуке, которые можно носить в учреждения. И мы чего-то сели, мы в ресторане пококетничали, она говорит: «Позвоните мне». Дает черную визитку, такие рюшечки золотые: «Ритуал».

Александр Краснов: Спасибо большое.

Иван Охлобыстин: Спасибо Вам.

(49.45) Александр Краснов: Еще осталось буквально несколько вопросов. Можно последний вопрос задам Вам?

Иван Охлобыстин: Давайте.

Александр Краснов: Недавно совсем опубликовали пост в соцсетях, что монархи призвали Россию перейти к монархической системе правления. И предложили В. В. Путина сделать монархом. Как общество отреагировало? Как люди в соцсетях отреагировали?

Иван Охлобыстин: Милостью Божией я добился в обществе такого положения, что ко мне относится, либо относится, либо не относится. То есть, серьезно, или не серьезно, нельзя сказать. Потому что уровень моих рассуждений неплох. Обвинить меня в психической аномалии сложно. У меня есть масса бонусов, коими я могу подтвердить, что я пытаюсь рассуждать логично. Уличить меня в излишней корысти тоже нельзя с этим, потому что я всегда на границах находился. Просто я не стесняюсь, то, что я чувствую, выражать.

Нам навязали, что мы не должны гордиться своим президентом. А чего это? Если он достойный человек? Я кстати, долгое время мне не нравился Путин. Но после того как отдала наша страна долг, я понял, что какие-то глобальные выполняются вещи. Мы идем чуть-чуть, но вверх. Мне стало это нравиться.

А произошедшие события видоизменили, переформатировали мое отношение. Я понял, что он азартный человек. Мне это близко. Я понял, что он деловой человек. Мне нравится его офицерское прошлое. Это клево же, что не массажист у нас президент, что может быть, не умаляет работу массажиста, а все-таки офицер. Из разведки, это здорово. Что ему столько лет, а он с мишкой борется, и спортом занимается. Он разбирается в хороших часах тех же самых. Мне нравится такой президент.

Но, нет никакой гарантии, что у нас будет столь же стабильный человек и далее. Потому что перед этим алкоголик Ельцин был. До этого был бестолковый Горбачев. У него милая история с супругой, но с точки зрения правителя – это катастрофа какая-то.

До этого был набор случайных людей, включая Брежнева. До этого были смерти и тапки, друг за другом умирали уже эти. … Как называется геронтофилическая часть нашей истории. До этого был Брежнев, а там Сталин был. И какие-то более-менее тоже нарядные уже там появлялись.

Я не стесняюсь того, что мне нравится сейчас президент. Почему должно считаться хорошим тоном, что ты не благонадежен? Я считаю, что благонадежность нужно вывести в приятие, как в сегмент приятия. Когда английские моряки пьют за королеву, пьяные, не красивый, в крови, подравшийся, за королеву отдельно встают, стараются на ногах держаться, и видно, что любят. Любят сам факт, что могут спеть за королеву. Это важный центральный момент. И я дальше думаю. Вот у нас все старцы.… Одно к другому складывается. Святые люди православной церкви предсказывали, что будет монархия. И говорят, нельзя это мотивировать.

С точки зрения обычной светской логики, европеизированной, совершенно ужасом кажется, бредом.

Александр Краснов: Почему?

Иван Охлобыстин: Потому что вроде как отжила монархия. Мало кто вспоминает, что самые эффектные страны сейчас монархии.

Александр Краснов: Я это и хотел спросить.

Иван Охлобыстин: Да. Но это ли в голове у человека.

(53.28) Александр Краснов: В Европе 12 стран монархий, включая Данию, Испанию, Нидерланды, Норвегию, Швецию, Великобританию, Люксембург. Я не буду все остальные перечислять. В Азии 14 монархий. И это считается нормальным. Мы туда ездим отдыхать, нам там нравится. Королева там.

Иван Охлобыстин: Там все по-человечески сделано.

Александр Краснов: А если Вы потом говорите, что давайте сделаем монархию, я, просто почитав «Субсити», понял, что это не находит …

Иван Охлобыстин: А Вы знаете, как? Те, кто меня знают, мне это прощают и разделяют мнения. А те, кто не знают, им кажется, что это экзальтированно. Это не столь важно. Важно, что у меня есть возможность транслировать на несколько миллионов свое мнение. Я их не смогу убедить их в этом. Но я воспользуюсь этим эффектом обертона, если не ошибаюсь, постоянное напоминание и утверждение в том, что это так. И то, что сейчас неудобно обсуждать, из-за меня и из-за таких, как я, через год будет удобней обсуждать. И более логично. А через десять лет очень может быть, что мы найдем конструкцию, которая сделает нашу власть сакральной.

Что такое сакральная власть? Монарх, при получении своего права правления, он миропомазывается. Церковь его благословляет. И считается, что монарх, принимая решение, руководствуется Божьим промыслом. Его не то, чтобы озаряет, а что он понимает, он думает так же, как все. Но он думает, как лучшая часть таких, как все. И поэтому, когда человек идет в бой, умирать за Родину, у него это еще и как символ, существует личностный фактор. За монарха.

Но не за конкретного монарха. Ему может нравиться монарх. Да, и за монарха тоже, и за Бонапарта. Но, в первую очередь, за Бога. Человеку, идущему на смерть, легче умирать за Бога. В этом отношении его психика находит защиту. То есть, он не готов умирать с визгами за конституцию. Это было бы странно. За президента тоже как-то казенно звучит. Как это связано с Богом?

А здесь связано. Здесь напрямую связано, что царь помазанник Божий. Царь сказал: «Ты идешь умирать, ты жертвуешь за Родину, за царя. Бог!» Вот у тебя это единая линия, которая позволяет надеяться на то, что ты будешь прощен, как убийца. Война же. Там на большие жертвы тоже так идут.

По факту Россия всегда была монархией. Она при коммунистах была монархией. Только был монарх такой сменяемый, как Брежнев. А потом набор геронтофилических тапок. Тоже абсолютная же у них власть была. Пока Брежнев не решал, ничего важного не решалось. Вся эта вертикаль, она странная вертикаль. Не обращая на нее внимания, пытаться перестроить конструкцию управления на европейскую, было бы безумием. Европа – вот такая страна. А у нас огромная, в две руки необхватные, если карту вешать на стене в квартире.

У нас не работают системы те, которые работают в Европе. И работают совсем другие. В том числе, вот эта вертикаль власти, позволяющая с одной стороны злоупотреблять оной, злоупотреблять личным влиянием, но также она позволяет больше простор для действия, для руководства всей этой землей. Это огромный, где лететь, где 11 часовых поясов, и все остальное. Где разные народы. То, что называется русские в Сибири, не совсем русские в Москве. Но эта общность, психообщность, социум.

И поэтому, монархия, как таковая, персонифицированная и сакрализированная власть, мне близка и понятна.

Мне бы хотелось, чтобы это произошло. Потому что, во-первых, я человек верующий, и старцы обетовали так, это уже потом я подумал, как это может быть, и почему для меня это логично.

Я не знаю точно технологии, как это будет. К тому моменту, как мы будем относиться к этому в общеупотребительном варианте, когда это уже не экзальтированно, а так, нормальный разговор. Почему бы не так, почему бы не так. К этому мгновению мы будем чуть другие. И мир будет чуть другим.

И очень может быть, что конструкция монархическая будет другая. Но суть останется прежней. Что это авторитарный режим, благословенный Богом, со всеми там страховыми мероприятиями вокруг этого. Но это конкретный человек. Это не безликая машина. Это конкретный лидер. Это Аттила, это Бонапарт, это кто угодно. В данный момент это Путин. Очень неплохой вариант.

Стесняться этого не стоит. К этому относятся поскольку, постольку. Но я, как капля камень точит, я буду пум-пум — пум, и другие со мной будут пум-пум-пум.

И однажды мы сделаем этот разговор обыденным. И тогда будет наша победа. И вот это все, что я могу сделать для монархии.

Если я буду надевать казанские медали, и пластеглазые штаны с лампасами, бегать с сабелькой, кричать «Монарх! Монарх!», меня засмеют, и это не будет серьезно.

Но я, все-таки, позволю. Я бы мог не делать этого, и не выглядеть столь экзальтированно. Но я считаю, что мы в реноме должны чуть-чуть жертвовать, отдавать Отчизне. Я считаю, что для Отчизны монархия эффектнее, чем способ управления. Почеловечней, мы как азиаты, это лучше понимаем. Приемлем. Для нас это не такие дикости, как демократические дикости. И в этом была бы польза.

Ну, куда мне? У меня миллионы в твиттере. И время от времени, я играю в шахматы там с товарищем. Время от времени я удивляюсь погодой, или перенаправляю фотографии из Инстаграма туда. Или делюсь какой-то молитвой. Раньше много писал, сейчас меньше. Потому что поднадоело это все. Есть вконтакте 130 тыс. Есть инстаграм, 160 или 190 тыс. Понимаете? Под 2 млн. людей, которым я могу сказать про монархию. Они не могут не серьезно меня воспринять, и сказать: «А, опять завел свою пластинку». Но в голове останется. Один я, потом другой я. Таких же, как я много будет людей. И есть много людей. И, в конце концов, мы своего результата добьемся.

И мне кажется, действительно, монархия – это лучшее, что может предложить бытийность в качестве управления. Мы сами к этому пришли. Мы так к этому всегда относились. Мы знаем, что такое демократия. Знаем раньше, чем это узнала Европа.

В Новгородской республике, в самом ее парниковом варианте демократии. Взята от Древней Греции, и перенесенная в наши благие условия. И при нашем менталитете довольно открытых людей.

400 лет существовала республика, больше, чем Венецианская. После этого опять началась эпоха царей, по экономическим, геополитическим соображениям, но мы вернулись к царям.

Все-таки, мы вернулись. Мы были демократами. Мы знаем, что такое демократия. Знаем, чем она заканчивается и по-плохому, и по-хорошему. Но вот к царям лучше. Прошел период Романовой. Я не уверен, что это должен быть из династии Романовых. Я не знаю, как будет выглядеть выбор этого монарха.

Но я хотел бы иметь возможность поднимать бокал за персонифицированную человеческую власть. Не за ноту в законе, которая, «закон как дышло, куда повернул, туда и вышло». А за человека, который может себе позволить такую невиданную для статей закона, как милосердие.

Найди свой смысл! — www.alexanderkrasnov.ru