Не существует ничего мыслимого, что так обусловливало бы личность человека, что оставляло бы его без малейшей свободы. Следовательно, определенная степень свободы, сколь бы ограниченной она ни была, сохраняется у человека и в случае невроза, и даже психоза; фактически, самое глубокое ядро личности пациента даже не затрагивается психозом. Я вспоминаю человека лет шестидесяти, который был приведен ко мне по причине слуховых галлюцинаций, которые преследовали его не один десяток лет. Мне представилась разрушенная личность. Как оказалось, все его окружение рассматривало его как идиота. Но какое удивительное очарование излучал этот человек! В детстве он хотел стать священником. Однако ему пришлось удовлетвориться единственной радостью — пением по воскресеньям в церковном хоре. Его сестра, которая сопровождала его, рассказывала, что иногда он становился очень возбужденным, но всегда в последний момент ему удавалось вновь обрести самоконтроль. Я заинтересовался психодинамикой данного случая, так как я подумал, что в данном случае имела место сильная фиксация пациента на его сестре. Поэтому я поинтересовался, каким образом ему удавалось восстановить самоконтроль. «Ради чего ты это делаешь?». На что после нескольких секунд паузы пациент ответил: «Ради Господа Бога». В этот момент обнаружилась глубинность его личности и в самых ее глубинах, несмотря на бедность его интеллектуальной оснащенности, раскрылась аутентичная религиозная жизнь.
Неизлечимый психически больной может утратить свою полезность, но сохранить достоинство человеческого существа. Таково мое психиатрическое кредо. Без него я не вижу смысла быть психиатром. Ради чего? Только ради поврежденного механизма мозга, который нельзя починить? Если бы пациент не был чем-то большим, эвтаназия, определенно, была бы оправданна.
Регуманизированная психиатрия
Слишком долгое время, фактически полвека, психиатрия пыталась интерпретировать человеческую психику просто как механизм и соответственно терапию психических заболеваний просто как технику. Я полагаю, что этот сон закончился. То, что теперь начинает маячить на горизонте, это — не психологизированная медицина, но гуманистическая психиатрия.
Врач, который все еще интерпретировал бы свою роль как роль техника, признал бы, что он не видит в пациенте ничего большего, чем машину, вместо того чтобы видеть за болезнью человеческое существо. Человеческое существо — не вещь среди других вещей; вещи детерминируют друг друга, а человек в конечном итоге существо самодетерминирующее. Кем он становится — в границах наследственности и среды — зависит от него самого. В концлагерях, например, — в этой живой лаборатории и на этой испытательной площадке — мы наблюдали, что некоторые вели себя, как свиньи, в то время как другие вели себя, как святые. Человек заключает в себе обе возможности; какая из них реализуется, зависит от принимаемых решений, а не от условий.
Наше поколение реалистично, потому что нам довелось узнать человека, каков он есть в действительности. В конце концов, человек изобрел газовые камеры Освенцима; однако человек был также и тем, кто, не теряя достоинства, шел в газовые камеры с молитвой к Богу или с «Shema Gisrael» на устах.
Отрывок из книги: Доктор и душа
Автор: Виктор ФРАНКЛ
Все о смысле жизни — www.Krasnov.tv